Воин поневоле - Страница 21

К оглавлению

21

Он подошел к серебряному возвышению и остановился. Молящиеся, которые стояли, преклонив колени, с беспокойством воззрились на него, жрецы нахмурились. Символом жрецов были волнистые линии.

Вид идола, этого огромного обломка скалы, впечатлял, но постамент выглядел просто отвратительно. Вокруг него громоздились золотые сосуды с монетами – тут были и золото, и серебро, но больше всего – меди. Видимо, это приношения паломников. Такое еще можно понять, но дальше, за этими сосудами – горы других сокровищ: кубки, драгоценности, чаши, резное дерево, кинжалы и даже мечи, ценности всех сортов, слоновая кость и кожа, полированное дерево и яркие ткани, сумрачный блеск металла и сияние граненых самоцветов. Чем дальше от него, тем старее становились вещи. Сначала медь и бронза покрывались зеленью, потом чернело серебро и желтела слоновая кость, а у самого постамента ткани, кожа и дерево сгнили, и даже золото и хрусталь потускнели под слоем пыли. Богатство веков напоминало огромную мусорную кучу.

В полном недоумении уставился Уолли на эту невероятную картину. С таким кладом не могли сравняться все богатства фараонов, шахов, раджей и сынов небес. Выкуп Атауальпы – жалкая подачка… Сначала – вчерашнее пиршество, а теперь – эти неисчислимые запасы! Да, если уж бред, то бред на всю катушку, алчность без границ!

Он подумал о той нищете, что царит в городе, и страданиях, облегчить которые могла бы лишь малая часть всего этого…

Должно быть, Уолли простоял так довольно долго. Оглянувшись вокруг, он обнаружил, что замкнут, окружен и изолирован от прочих богомольцев полукругом жрецов и жриц, молодых и старых, от Третьих до Седьмых, молчаливых, возмущенных и грозных. Сзади подходили новые жрецы, и во всей этой толпе не было ни одного сочувствующего взгляда. Что же теперь делать? А какое это имеет значение?

Потом баррикада раскрылась, чтобы пропустить маленького Хонакуру, он был взволнован и тяжело дышал, в своем голубом одеянии он был похож на мунускул; смуглая лысина казалась еще более гладкой по сравнению с лицом, покрытым густой сетью морщин. Он посмотрел Уолли в глаза – для того, несомненно, чтобы выяснить, кто перед ним – Шонсу или Уоллисмит.

– Следует преклонить колени, светлейший, сказал он.

Чары рухнули.

– Преклонить колени? – взревел Уолли. – Я не собираюсь преклонять колени перед куском скалы! Я видел, что происходит там, у водопада. Ты убийца, а твоя богиня – бессмысленный истукан!

Толпа зашипела подобно клубку змей, и к богохульнику потянулись чьи-то руки. Хонакура в тревоге отпрянул.

Уолли уже открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но передумал. Бесполезно. Он не собирается затевать революцию на религиозной почве, по крайней мере здесь.

Толпа опять расступилась, пропуская на этот раз воинов охраны.

Толстяк впереди в замысловатой синей юбке с рубинами – не кто иной, как Хардуджу. На обращенном к Уолли грубом, порочном лице светились радость и глубокое презрение. За ним шли три дюжих, мрачно ухмыляющихся Четвертых в оранжевом. Жрецы немного отступили, чтобы дать им дорогу, правитель самодовольно скалился и ждал. Видимо, Уолли должен был заговорить первым.

Он не знал, что сказать, поэтому не сказал ничего.

Рукоятка меча сползла куда-то за левое плечо.

Хардуджу просиял еще больше. Неуловимым движением он выхватил меч и ловко засвистел им, выписывая острием сложную фигуру.

– Я Хардуджу, воин седьмого ранга, правитель храма Богини в Ханне, и я благодарю Высочайшую за то, что Она позволила мне уверить тебя, что твое счастье и процветание всегда будут моим желанием и предметом моих молитв. Он вложил меч в ножны и стал ждать.

Уолли не успел даже подумать о том, что же ему сказать в ответ, как Хонакура вышел вперед и поднял хрупкую руку.

– Светлейший правитель! – резко выкрикнул он. – Схватите этого богохульника!

Хардуджу взглянул на Хонакуру и злорадно рассмеялся.

– Я сделаю по-другому, священный. – Он подозвал своих людей. – Я объявляю этого человека самозванцем. Арестуйте его.

Уолли повернулся спиной к постаменту, прекрасно понимая, что это – ненадежная защита. Три молодых головореза, усмехаясь в предвкушении добычи, осторожно двинулись к нему с разных сторон. Возможно, они не были ни моложе, ни сильнее, чем он сам, но их было больше.

Он понимал, что, если он вынет меч, – он мертвец, а они, видимо, не собирались доставать свои мечи первыми. Они хотели схватить его живым, а значит, живые в его ситуации завидуют мертвым… Он стал нащупывать меч, и тут они разом набросились на него.

Левой рукой он отбросил одного из нападающих, потом чьи-то лапы стиснули ему правую руку, он получил мощный удар по голове, а затем последовал безотказный, старый как мир довод – удар ногой ниже пояса.

И это имело значение. Еще как имело.

Часть вторая
Воин получает меч

Глава 1

Тюрьма представляла собой узкое, длинное и очень, очень сырое помещение. Когда Уолли немного пришел в себя и смог оглядеться вокруг, ему показалось, что это нечто среднее между открытой канализационной трубой и пустым плавательным бассейном. Деревянная крыша сгнила почти целиком, осталась лишь покрытая мхом решетка, и на яркой синеве небес темными пятнами выделялись свисающие клочья. Каменный пол и стены покрывала коричневая и желтовато-зеленая слизь. По обеим сторонам чернели ржавые решетки, но засовов на них не было. Обладая достаточной ловкостью, отсюда можно было выбраться через крышу.

Уолли не помнил, как попал сюда он сам, но потом у него появилась возможность посмотреть на эту процедуру со стороны. Если человек не потерял сознание и к тому же не был в достаточной степени покорным, его приводили в одно из этих состояний, раздевали и клали на пол. На ноги ему опускали большую каменную глыбу, в которой были сделаны специальные выемки для щиколоток.

21